АЙК-МЕДВЕДЬ

                                                               АЙК-МЕДВЕДЬ

Пошла уже вторая неделя, как я безвылазно находилась дома. Травма колена. Операция. И все планы и мечты – к чертям. Казалось, что жизнь проходит мимо меня, а я, уже женщина средних лет, лежу в постели и упиваюсь реалиями прошлых веков из книг. И периодически грызу себя за обездвиженность и зря прожитые годы. И мысли дурные донимают. Свободное время не всегда полезно. А Арарат, который дразнил своим величием уже несколько лет, так и остался в мечтах. На пальцах обветренных смуглых рук, помнящих майский жар скал, стала облезать кожа, обнажая новую – нежную и не познавшую еще ветра, солнца и гор. Уже которую ночь за окном надрываются какие-то райские птахи, а в квартире непонятно откуда появился запах нафталина.

Стук в дверь напомнил, что есть еще другая жизнь – задверная, из которой ко мне периодически являются люди, пытаясь вытянуть из депрессии. Каждый из них приходит с цветами, фруктами и тортом и уходит с мусорным пакетом. Стыдно. Но мусор накапливается быстрее, чем я живу в своем задверье.

Фотограф Айк принес в подарок свою картину – Арагац и высокогорное Каменное озеро. Написал, что не все потеряно, все высоты еще впереди. Но знал бы он, как мучителен каждый прожитый в постели день… Обговорили с ним некоторые творческие планы. Спросил про Арарат. Я отчаянно покачала головой, мол, в этом году максимум Аждаак или Хуступ. Но первым будет Хуступ – высочайшая вершина хребта Хуступ-Катари в Сюникском районе.

 Айка как-то передернуло, он изменился в лице, а в больших усах появилась тяжесть грусти:

- Это моя гора! И без меня ты туда не пойдешь!

Я, как и подобает современной женщине, начала перечить:

- С тобой или без тебя – пойду…

- На свою гору я должен сам тебя проводить!

- По какому такому праву ты эту гору называешь своей? – возмущалась я.

Айк поднял на меня свои отнюдь не армянские глаза, но сквозь русские черты его ярославской бабушки проступила армянская извечная и поучающая мудрость. Он сел поудобнее, напустил на лицо особую строгость и начал рассказ.

***

Эта история идет от его прадеда Габриела, в честь брата которого его и назвали Айком. Правда, Аксель Бакунц описал эту историю в своем рассказе, но изменив название деревни и имя героя…

Жадность слушателя заставила сосредоточиться все мое существо, предвкушая любопытную историю.

Габриел и Айк Колунцы жили в живописном селе Шикагох у подножия Хуступа. Это была уважаемая семья, а мужчины славились удалью, честностью, мудростью. Айк по натуре был одиночкой – такой большой, хмурый и молчаливый детина. Он уходил в горы, мог сутками пропадать там, наслаждаясь диалогом с природой. Домой всегда возвращался с добычей, кормил всю большую семью.

В Шикагохе  из уст в уста рассказывали историю об огромном Медведе, который жил где-то на Хуступе.  Им пугали малых детишек на ночь, чтобы быстрее заснули, а то, мол, придет косолапый и унесет в горы, в свое логово, а каждый охотник мечтал встретиться с ним, чтобы не то что сразиться, а хотя бы одним глазом увидеть и полюбоваться его мощью.  Старожилы рассказывали, что Медведь исцеляет от разных хворей, главное – не показаться ему опасным, а то звериный инстинкт возьмет верх. И Айк Колунц мечтал встретить Медведя.

Кто знал, что в тот бархатный октябрьский день эта встреча случится. Столкнулись они почти лоб в лоб у пещеры, которая оказалась жилищем косолапого. У Айка сработал инстинкт охотника, у Медведя – зверя. Оба, крепкие и отчаянные, сцепились жарко и повалились наземь.    Изловчившись, человек ранил противника ножом, Медведь в ответ цапнул когтистой лапой Айка по лицу и содрал кожу с головы. Истекая кровью, они продолжили схватку, из которой человек вышел победителем. Поверженный Медведь отнюдь не радовал Айка. Зверь тяжело дышал, глядя на своего победителя глазами, из которых уходила жизнь. И Айку казалось, что зверь разговаривает с ним, рассказывает историю, как он помогал его прадеду достать огонь, когда тот в морозную ночь заночевал в горах, как он сопровождал его бабушку Айкуи, охраняя от волков, когда та собирала шиповник… И Айк заплакал…

Когда тело Медведя начало остывать,   Айк срезал с него кусок шкуры, окутал ею голову и лицо и полез в пещеру. Сколько он там пролежал, он не помнил, но в забытьи и жару Айк слышал призыв к жизни. И выжил… Только шкура медвежья навсегда срослась с его плотью. И решил он, что никогда больше не вернется домой. Пусть все думают, что он умер в горах. Долго его тело искали односельчане под предводительством Габриела, но все безуспешно. Родственники уже потеряли веру в его возвращение.

Но не тут-то было. По деревне пошли слухи о Медведе-человеке, которого встретил охотник Васак.  Люди начали рассуждать, что, мол,  первопредок человека и есть медведь. Старики, собираясь за нардами и греясь на солнышке, судачили, что возможно этот Медведь решил принять человечье обличье, влюбившись в одну из деревенских красавиц.  Посмеивались. Но этот факт подтвердился, когда Рузан зачастила в горы – то по шиповник, то по душистые травы, то по грибы, а потом совсем пропала.

Вернулась она через год с ребенком на руках. Дитя было вполне человеческого вида. Именно Рузан рассказала всем, что приключилось с их односельчанином Айком на Хуступе.

Как ни противились родители, Рузан вернулась к своему возлюбленному Айку-медведю и родила от него еще шестерых детей. И были они счастливы в своем уединении. А люди из окружающих деревень зачастую наведывались в  жилище отшельников – Айк стал лечить их от всяких хворей, а Рузан для всех готовила травяные настои.

***

Фотограф Айк замолчал. Казалось, что тут всякие слова будут лишними.  Я сосредоточенно смотрела в его лицо, пытаясь обнаружить нечто медвежье. А похож! Похож! Хоть и называют его Аждааком – человекодраконом, который живет в высоких горах, глубоких озёрах, на небе  в облаках, производя гром и молнии, а человекомедвежье в нем все-таки есть… И на Хуступ без него я не пойду.

                                                                                                                      Елена Шуваева-Петросян